Ведьмы, заключившие договор с демоном, но сохранившие веру в своем сердце, не должны подлежать суду инквизиторов
Перрон зеленый; лес прозрачных слов:
Прощанье, горе, радость, боль разлуки…
Осколки слез, и аромат духов,
Повисший в воздухе – истома серой скуки.
День снов застыл. Перрон остался пуст.
Закрылась дверь, безмолвье стало другом.
Сквозь серый шелк переродились вдруг
Луна, и небо, - стали глупым звуком.
Пройдут минуты, обернув века
Забвеньем глаз, следящих за часами,
Забвеньем рук и близостью лица,
Мелькнув в толпе размытыми чертами.
Забыто все: путь на пустой перрон
(В безвестности растаяли дороги),
И слезы провожающих вагон,
И радость лиц, уставших от тревоги.
Прозрачный ветер, тонкой тишиной
Играющий на бестелесной скрипке,
Рождал лишь серый безнадежный вой,
Вплетенный лентой в черно-белом снимке.
Сонм голосов, звучащих в пустоте,
Запомнится полузабытой флейте.
И замки слов останутся во мгле,
Записанные кем-то на мольберте.
И это все. Растаяв без следа,
Оставив белый штрих на прежнем месте,
Украв все краски, чувства и слова,
Перрон исчез, безликий и безвестный.
Перрон – весь мир. Забытых детских снов
Не сосчитать, оброненных в движенье,
Мечтаний, юности, бессмертия стихов,
Исчезнувших, как дикое виденье.
Но мир – вокзал – оборванных ремней,
Забытых сумок, кожаных перчаток.
Весь мир- канава. Для забытых дней,
Залитых грязью жутких дымных свалок.
Прощанье, горе, радость, боль разлуки…
Осколки слез, и аромат духов,
Повисший в воздухе – истома серой скуки.
День снов застыл. Перрон остался пуст.
Закрылась дверь, безмолвье стало другом.
Сквозь серый шелк переродились вдруг
Луна, и небо, - стали глупым звуком.
Пройдут минуты, обернув века
Забвеньем глаз, следящих за часами,
Забвеньем рук и близостью лица,
Мелькнув в толпе размытыми чертами.
Забыто все: путь на пустой перрон
(В безвестности растаяли дороги),
И слезы провожающих вагон,
И радость лиц, уставших от тревоги.
Прозрачный ветер, тонкой тишиной
Играющий на бестелесной скрипке,
Рождал лишь серый безнадежный вой,
Вплетенный лентой в черно-белом снимке.
Сонм голосов, звучащих в пустоте,
Запомнится полузабытой флейте.
И замки слов останутся во мгле,
Записанные кем-то на мольберте.
И это все. Растаяв без следа,
Оставив белый штрих на прежнем месте,
Украв все краски, чувства и слова,
Перрон исчез, безликий и безвестный.
Перрон – весь мир. Забытых детских снов
Не сосчитать, оброненных в движенье,
Мечтаний, юности, бессмертия стихов,
Исчезнувших, как дикое виденье.
Но мир – вокзал – оборванных ремней,
Забытых сумок, кожаных перчаток.
Весь мир- канава. Для забытых дней,
Залитых грязью жутких дымных свалок.
Ну, или представь меня пожимающей плечами))